На сегодняшний день разработано и испытано несколько вариантов терапии распространенных психических расстройств с использованием интернет-технологий. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что подобные вмешательства часто дают сходные результаты с очными вариантами психотерапии, являясь при этом более эффективными экономически. В этой статье мы сначала рассмотрим плюсы и минусы отбора участников исследований эффективности интернет-терапии. Мы прокомментируем способы оценки их состояния, используемые в данных исследованиях, и сделаем вывод, что, несмотря на то, что онлайн-анкеты дают надежные результаты, диагнозы не могут быть установлены без контакта с пациентом. Мы оценим роль терапевта и сделаем вывод, что, хотя есть основание считать, что лечение под руководством терапевта дает лучшие результаты, чем лечение без него, такое руководство может иметь в основном практическую и поддерживающую направленность, а не явно терапевтическую. Далее мы кратко опишем преимущества и недостатки методов лечения аффективных и тревожных расстройств и прокомментируем подходы к решению проблемы сопутствующих состояний, часто связанных с этими состояниями. Наконец, мы обсудим проблемы, возникающие вместе с распространением интернет-вмешательств. В заключение необходимо отметить, что в настоящее время существует большое количество доказательств, свидетельствующих, что интернет-интервенции действительно работают. Ряд вопросов остаются открытыми для изучения, в том числе, каким образом интернет-терапия может сочетаться с традиционными формами лечения.

Понимание процесса восстановления как личного и субъективного опыта пациента в настоящее время распространено во многих странах. Развитие стратегии восстановления требует серьезных изменений в системах оказания психиатрической помощи. Изменить укоренившиеся порядки всегда непросто. В этой статье мы выделяем следующие семь ошибочных позиций («заблуждений»), сформировавшихся у психиатров в отношении процесса реабилитации: восстановление — новая концепция; восстановление для «моих» пациентов вряд ли возможно; добиться восстановления пациента возможно исключительно эффективной психофармакотерапией; принудительное стационарное лечение и назначение фармакотерапии способствуют восстановлению; ориентация на восстановление пациентов приведет к закрытию многих лечебных учреждений; восстановление с это возвращение пациентов к доболезненному уровню здоровья и независимости; человек может быть полезен для общества только в случае полного выздоровления. Далее мы рассматриваем десять эмпирически обоснованных подходов, способствующих процессу восстановления пациентов, выделяя ключевые составляющие этого процесса: поддержку родственников, надежду и оптимизм, индивидуальность, наличие намерений и целеустремленности, а также создание условий для полноправного участия в жизни общества (схема CHIME – от connectedness, hope, identity, meaning, empowerment). Обозначенные десять подходов включают в себя: систему взаимопомощи («равный равному»); предварительные указания на случай утраты дееспособности; планирование действий по восстановлению здоровья; организацию процесса выздоровления; переориентацию (The REFOCUS); обретение сил; реабилитационные группы или реабилитационные образовательные программы; трудоустройство; жилищное обеспечение и социальную поддержку; мероприятия по рассмотрению актуальных проблем в сфере психического здоровья. Наконец, мы очерчиваем три значимые научные проблемы: необходимость расширения понимания восстановления в рамках культуральных различий, важность организационных изменений и мер в отношении возвращения пациентов к полноценной жизни в составе общества.

В 2008 году Национальный Институт психического здоровья США (NIMH) включил в новый стратегический план развития следующую цель: «Создание новых подходов к классификации психических расстройств для научных исследований на основе дименсий поведения и нейробиологических показателей». Внедрению этой цели был посвящен проект Исследовательских критериев доменов (ResearchDomaincriteria, RDoC). RDoC – это долговременная программа, которая будет финансировать гранты, договоры, проведение ранних фаз клинических испытаний и подобные им мероприятия, направленные на проведение исследований и сбора научной информации, которая может способствовать созданию будущих версий психиатрических классификаций, в большей степени базирующихся на основе нейронаук и наук о поведении, чем на данных дескриптивной феноменологии. RDoC намеренно дистанцируется от пересмотра DSM и МКБ, во время которых члены рабочих групп в ходе разнообразных встреч предлагают и дорабатывают окончательные версии формулировки диагнозов и которые в дальнейшем претерпевают определенные изменения. Это, правда, происходит только в тех случаях, когда возникают трудности в использовании диагностических рубрик. Можно сказать, что проект RDoC, изначально являясь экспериментальной системой, задает общие условия для проведения исследований на основе нейрональных и поведенческих дименсий, которые не соответствуют традиционным диагностическим категориям. Так как важной целью проекта является выделение конкретных дименсий, полезных для последующей клинической работы, не менее значимой задачей является распространение информации и знаний о том, каким образом сформулировать и внедрить этот альтернативный подход для диагностических процедур будущего, которые могут объединить генетику и нейронауки для разработки более эффективных методов лечения и профилактики. В данной статье обосновывается актуальность проекта RDoC, его существенные особенности, возможные способы перевода категорий DSM/МКБ в дименсионально-ориентированные проекты научных исследований.

Авторами проведен мета-анализ рандомизированных исследований, направленный на сравнение размеров эффектов терапии антидепрессантами и комбинированного применения фармако- и психотерапиии у взрослых пациентов с диагнозами депрессивных или тревожных расстройств. Критериям включения в мета-анализ в общей сложности соответствовало 52 исследования (n=3623): 32 исследования депрессивных расстройств и 21 исследование тревожных расстройств (одно исследование включало больных и депрессивными, и тревожными расстройствами). Общее различие между фармакотерапией и комбинированная терапией по показателю величины эффекта g Хеджеса составило 0,43 (95% ДИ: 0,31-0,56), что указывает на умеренный размер эффекта и клинически значимое различие в пользу комбинированной терапии и соотносится с показателем NNT (число пациентов, которых необходимо пролечить, для того, чтобы один дополнительный пациент получил выгоду от терапии) 4,20. Получены достаточные свидетельства того, что комбинированная терапия превосходит по эффективности фармакотерапию при большом депрессивном, паническом и обсессивно-компульсивном (ОКР) расстройствах. Размер эффекта комбинированной терапии по сравнению с плацебо оказался в два раза выше, чем размер эффекта фармакотерапии по сравнению с плацебо, что подчеркивает клиническое преимущество применения комбинированной терапии. Полученные результаты также свидетельствуют о том, что эффекты фармакотерапии и психотерапии по большей части являются независимыми друг от друга и примерно в одинаковой мере участвуют в реализации эффекта комбинированной терапии. Мы пришли к выводу, что при большом депрессивном расстройстве, паническом расстройстве и ОКР комбинированная терапия представляется более эффективной, чем простая терапия одними антидепрессантами. Данные эффекты сохраняют свою силу и значимость даже через 2 года после окончания лечения. Терапия одними психотропными препаратами может не являться оптимальным подходом для лечения распространенных психических расстройств.

При депрессии способность испытывать позитивные аффективные переживания в повседневной жизни предопределяет выздоровление и снижает частоту рецидивов. Вмешательства на основе метода сэмплирования переживаний (МСП-В) идеально подходят для выявления индивидуальных паттернов позитивного аффекта с учетом ситуационного контекста. Целью данного исследования была оценка целесообразности и эффективно- сти в отношении редукции депрессивной симптоматики дополнительного вмешательства в виде обратной связи на основе МСП в индивидуальных паттернах позитивного аффекта. Принимавшие участие в контролируемом исследовании амбулаторные пациенты с депрессией (n=102), получающие фармакологическое лечение разделялись на три группы: экспериментальная группа, получавшае дополнительную обратную связь на основе МСП, псевдоэкспериментальная группа, применявшая МСП, но не получавшая обратной связи, а также контрольная группа. В отношении экспериментальной группы применялась процедура МСП (3 дня в неделю в течение 6 недель) с использованием карманного компьютера. Эта группа получала еженедельную стандартизированную обратную связь об индивидуальных паттернах позитивного аффекта. До и после вмешательства проводились обследования с помощью Шкалы депрессии Гамильтона-17 (HDRS) и Опросника депрессивных симптомов (IDS). В течение периода наблюдения сроком 6 месяцев обследование с помощью HDRS и IDS проводилось пять раз. Дополнение в виде обратной связи на основе МСП привело к статистически и клинически значимому снижению общего балла HDRS по сравнению с группой контроля (p<0,01; снижение на 25,5 баллов по HDRS за 6 месяцев). В сравнении с псевдоэкспериментальной группой клинически значимое снижение суммарного балла HDRS проявилось на 6-м месяце (B=23,6, p=0,053). Депрессивные симптомы, выявленные при самоопросе (IDS), с течением времени имели аналогичную динамику. Использование МСП-В оказалось приемлемым для пациентов, а обратная связь понималась ими без затруднений. Пациенты старались применить предложения, которые давались им в обратной связи на основе МСП, в своей повседневной жизни. Полученные результаты позволяют утверждать, что эффективность традиционного пассивного фармакологического подхода к лечению большой депрессии может быть увеличена за счет использования информации из повседневной жизни конкретных людей об их позитивных аффективных переживаниях.

В настоящем исследовании изучена распространенность рискованного поведения (чрезмерное употребление алкоголя, употребление наркотиков, злоупотребление табаком, депривация сна, избыточный вес, дефицит массы тела, малоподвижный образ жизни, интенсивное использование Интернета/просмотр ТВ /увлечение видеоиграми по причинам, не связанным с учебой или работой, прогулы), а также связь этих феноменов с психопатологией и аутодеструктивным поведением в выборке из 12 395 подростков, случайным образом набранных в школах в 11 европейских странах. Анализ латентных классов выявил три группы подростков: группу низкого риска (57,8 %), включающую учащихся с низкой или очень низкой частотой рискованного поведения; группу высокого риска (13,2 %), включающую учащихся, имеющих высокий риск всех вариантов рискованного поведения; группу «невидимого» риска (29 %), включающую учащихся, которые имеют высокий риск интенсивного использования Интернета/просмотра ТВ/увлечения видеоиграми по причинам, не связанным с учебой или работой, сидячего образа жизни и депривации сна. Учащиеся в «невидимой» группе риска в сравнению с группой высокого риска имели сопоставимые показатели распространенности суицидальных мыслей (42,2 % и 44 %, соответственно), тревоги (8 % и 9,2 %, соответственно), подпороговой депрессии (33,2 % и 34%, соответственно) и депрессии (13,4 % и 14,7 %, соответственно). Распространенность суицидальных попыток составила 5,9 % в «невидимой» группе, 10,1 % в группе высокого риска и 1,7 % в группе низкого риска. Распространенность всех вариантов рискованного поведения росла с возрастом, при этом большинство вариантов значительно чаще выявлялись среди мальчиков. Среди девочек значительно чаще выявлялись интернализированные (эмоциональные) психические симптомы. «Невидимая» группа риска может представлять собой важную мишень для профилактических вмешательств, которые могут снизить тяжесть психопатологии и распространенность неблагоприятных исходов среди подростков (в частности, суицидального поведения).