Комментарий к открытому письму Ю.С.Савенко профессора З.И.Кекелидзе

30 декабря 2014, 12:11
Иван Мартынихин

 

 

 

Комментарии главного внештатного специалиста-психиатра Минздрава России, генерального директора ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центра психиатрии и наркологии» Минздрава России профессора Зураба Ильича Кекелидзе к «открытому письму» Президента НПА России Ю.С.Савенко

 

13 октября 2014 г. президент Независимой психиатрической ассоциации России Ю.С. Савенко обратился ко мне с открытым письмом следующего содержания:

   Открытое письмо Президента НПА  России Ю.С. Савенко
Главному внештатному специалисту -  психиатру Минздрава России, генеральному директору Федерального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии Минздрава России профессору  З.И. Кекелидзе

 

Глубокоуважаемый Зураб Ильич!

Полгода назад на XIV съезде НПА России, посвященном ее 25-летию, мы отметили в качестве одного из своих достижений отказ судебных психиатров от заключительной формулировки экспертных актов, которая в советскую эпоху и некоторое время после нее звучала так:   «Подэкспертного N, как страдающего хроническим психическим заболеванием, следует считать невменяемым». Здесь все было неверным.

Во-первых, «хроническое психическое заболевание» не предопределяет ответа на вопрос суда, — необходимо конкретизировать и обосновать, отмечалась ли психотическая глубина психического расстройств на рассматриваемый юридически значимый момент. 

Во-вторых, эксперты (психиатры, психологи и др.) вправе только на свой профессиональный частный аспект рассмотрения того, «мог ли подэкспертный осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими?». Заключительное обобщение – решение о не/вменяемости является прерогативой суда.

В-третьих, директивное выражение «следует считать»  является не только неуместным и некорректным по тону, но грубым упрощением судебной процедуры и научно несостоятельным, как и все предыдущие формулировки.  

Каково же было нам увидеть воскрешение этой советской формулировки в заключении, подписанном руководителем одной из центральных судебно-психиатрических экспертных служб Москвы от 29.08.2014 г.? Возвращение к советскому стилю не в столь полном объеме присутствует в десятках других заключений.

Не думаю, что следует называть конкретные имена, достаточно Вашего публичного ответа на это наше письмо, чтобы четко подтвердить на сайте РОП позицию отечественной судебной психиатрии по этому вопросу, тем более, что возглавляемое Вами учреждение является головным по подготовке судебных психиатров-экспертов.

Президент НПА России Ю.С. Савенко

 

 

Текст письма размещен на официальном сайте Независимой психиатрической ассоциации России (www.npar.ru). Поскольку в своем обращении президент НПА затронул ряд непростых судебно-экспертных вопросов, я счел целесообразным попросить прокомментировать их профессора Е.В. Макушкина, который является одним из ведущих ученых в области судебной психиатрии и обладает большим практическим опытом производства судебно-психиатрических экспертиз. Текст комментария приводится ниже.

Профессор З.И. Кекелидзе

 

Комментарий к «открытому письму» Президента НПА  России Ю.С. Савенко
Заместителя генерального директора ФГБУ «ФМИЦПН» Минздрава России, заместителя Председателя Правления Российского общества Психиатров профессора Е.В.Макушкина

 

Все три тезиса Ю.С. Савенко, выделенные в его письме словами «во-первых», «во-вторых» и «в-третьих», по своей сути возражений не вызывают. Может даже показаться, что автор письма ломится в открытую дверь. Однако торопиться с выводами не следует. Не все так просто в самой проблеме. И далеко не со всем можно согласиться в манере ее изложения президентом НПА и в приведенных им аргументах.

Странно, например, что он ставит отказ многих отечественных психиатров-экспертов от использования некоторых прежних экспертных формулировок в заслугу именно возглавляемой им организации. Дискуссии относительно научной корректности экспертных выводов, формулируемых по результатам судебно-психиатрической экспертизы (и, в частности, относительно права экспертов на использование терминов «вменяемость» и «невменяемость»), велись с давних пор, начавшись задолго до появления НПА. Многие участники тех дискуссий приходили к выводам, схожим с тремя тезисами открытого письма. Поэтому каждый из них имеет, на наш взгляд, не меньше прав, нежели Ю.С. Савенко гордиться своим вкладом в достигнутый результат – отказом большинства судебных психиатров России от ряда экспертных формулировок, подвергаемых справедливой критике. И уж никак не членам НПА  принадлежит здесь приоритет.

Непонятно также, почему сами эти критикуемые формулировки автор открытого письма считает присущими советской эпохе. Главные причины их живучести не имеют сугубо советского происхождения.

Фраза «следует считать невменяемым» (или «вменяемым») привлекала своей простотой и наглядностью тех следователей и судей, которые не хотели слишком утруждать себя анализом экспертного заключения –  пространного и сложного документа, содержащего специальную терминологию. Им было куда легче и комфортнее сразу же обратиться к фразе, которая буквально в трех словах содержит квинтэссенцию всей проделанной экспертами работы. Разумеется, так поступали не все следователи, прокуроры и судьи. Однако поступавших подобным образом правоохранителей вполне хватало, и они настаивали, чтобы эксперты писали в своих выводах, вменяем подэкспертный или нет. А если эксперты этого не делали, то их обвиняли в том, что они безосновательно и неправомерно не отвечают на поставленные перед ними вопросы. Особо строптивых вызывали в судебное заседание, пытаясь там добиться искомого ответа, обращались к руководству экспертных учреждений с требованием устранить якобы допущенные экспертами нарушения закона. В стремлении получить ответ назначали дополнительные и повторные (!) экспертизы.

Уважаемому президенту НПА этот факт, видимо, неизвестен. А вот я хорошо помню вал дополнительных и повторных судебно-психиатрических экспертиз конца 90-х годов. В постановлениях об их назначении имелась лишь одна претензия к заключению предыдущей экспертизы – отсутствие вывода относительно вменяемости-невменяемости лица. И требование предъявлялось тоже одно: дать ответ именно на этот вопрос. В Центр им. В.П. Сербского приходили прокуроры, недовольные нашими заключениями, в которых они не находили интересующего их ответа. Они возмущенно спрашивали: так каков же главный для нас вывод –  обвиняемого «следует считать невменяемым» или «не следует считать»?

Руководству нашего Центра и его экспертам стоило больших трудов и огромного терпения, чтобы к началу 2000-х постепенно спала волна дополнительных и повторных экспертиз, инициированных отказом экспертов-психиатров высказываться о вменяемости и невменяемости своих испытуемых (этой позиции они твердо придерживаются и ныне). Очень многих правоохранителей нам удалось тогда переубедить. Многих, но, к сожалению, не всех.

Правда, и среди самих правоохранителей не было никогда единодушия: одни требовали от экспертов указывать, вменяем обвиняемый или нет, другие, наоборот, запрещали. И судебные психиатры постоянно попадали в крайне неприятную для себя ситуацию, которую принято именовать положением «между молотом и наковальней».

Однако экспертов пытались брать не только силой или измором. Следователи и судьи апеллировали к законодательной формуле невменяемости, которая в предыдущем УК РСФСР и действующем УК РФ определяется как состояние лица, характеризующееся двумя критериями: медицинским и юридическим. И тот, и другой эксперты используют в своих оценках и выводах. Но тогда что же препятствует им, использующим весь набор необходимых и достаточных признаков невменяемости, употреблять и сам этот термин? Представители правоохранительных органов обращали внимание также на то, что трактовку содержательной стороны используемых в законе понятий осуществляют они, а не эксперты. Следовательно, им, а не экспертам принадлежит последнее слово в решении вопроса, вправе ли судебные психиатры и психологи употреблять термин «невменяемость».

Как видим, экспертам предъявлялись весомые доводы. Для их опровержения (а их можно и нужно опровергать) недостаточно нескольких броских фраз, фигурирующих в открытом письме президента НПА. Затронутая им проблема очень непроста, и для ее правильного решения требуются профессиональный подход, глубокий научный анализ. Одной ссылкой на советское прошлое здесь никак не обойтись. И можно ли упрекать рядовых экспертов в том, что не найдя веских контраргументов, они порой вынужденно соглашались (а в каких-то регионах соглашаются и поныне) с логикой следователей и судей? Тем более что, в отличие от экспертов, следователи и судьи имеют в своем арсенале не только логические доводы, но и властные полномочия.

Кстати, слова «следует считать», столь возмущающие г-на Савенко, использовались экспертами, в попытках найти приемлемый для себя выход из непростой ситуации. Сознавая, что вопрос о вменяемости-невменяемости обвиняемого не входит в их компетенцию, они при ответе на него не указывали прямо, вменяем испытуемый или нет, а прибегали к формулировке «следует считать» (вменяемым/невменяемым), поясняя: не мы, эксперты, признаём человека вменяемым либо невменяемым, а суд. Мы даем лишь свою экспертную рекомендацию по данному вопросу, которую суд может по собственному усмотрению принять или отвернуть.

Такая попытка выхода судебных психиатров из сложной ситуации получилась явно неудачной даже по форме. Формулировку «следует считать», которая изначально мыслилась как рекомендация, вполне можно принять за императивное указание (именно так и понял ее Ю.С. Савенко, назвав «директивным выражением»). С содержательной стороны фраза «следует считать» выглядит не лучше, ибо суть экспертных выводов не в том, чтобы «порекомендовать» нечто следователю и суду, а в суждении относительно существования или отсутствия фактов, выявить которые без специальных экспертных знаний невозможно.

Однако прежде чем резко осуждать рассматриваемое выражение, называя его «не только неуместным и некорректным по тону, но грубым упрощением судебной процедуры и научно несостоятельным», следует проследить историю его возникновения и выявить причины, которые его породили. И лишь после этого задаваться вопросом: кто виноват? И если окажется, что главные «виновники» во всей этой истории отнюдь не судебные психиатры, то не лучше ли направлять открытые гневные письма другим адресатам?

В открытом письме вообще просматривается попытка его автора отыскать чью-то злую волю, а также политическую подоплеку в  существовании тех явлений, которые он критикует. Их суть он усматривает в тяжелом наследии мрачного прошлого, грозящего вот-вот к нам возвратиться (вероятно, сразу после того, как наши судебные психиатры вновь станут употреблять термин «невменяемость» или опять введут в свой профессиональный оборот слова «следует считать»).

Такой подход представляется чрезмерно и неоправданно упрощенным, осложняющим поиск истины и решение действительно насущных проблем, коих в отечественной судебной психиатрии и впрямь накопилось предостаточно.

И пафосно рассуждать о том, что диагноз хронического психического заболевания не предопределяет судебно-психиатрической экспертной оценки, тоже не нужно. Никто из серьезных профессионалов с этим не спорит.

Совсем недавно ученые и специалисты Федерального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии разработали ряд предложений по внесению изменений в действующий Уголовный кодекс РФ. С ними можно ознакомиться в статье, опубликованной в Российском психиатрическом журнале № 4 за 2014 год. Судя по критике Ю.С. Савенко тех ее положений, что относятся к проблеме аффекта и эмоциональных состояний в уголовном праве[1], эта публикация президенту НПА известна. Но в ней предлагается также внести изменения в статью 21 УК, которые призваны положить конец традиционному отождествлению невменяемости с особым психическим состоянием лица. Если данная инициатива будет воспринята законодателем, то в российском УК появится норма, позволяющая четко разграничить компетенцию в рассматриваемом вопросе эксперта-психиатра и суда (как предметно, так и терминологически).

Это и есть ответ на вопросы, сильно взволновавшие Ю.С. Савенко. Ответ, которого он почему-то не заметил. Что, впрочем, характерно для тех случаев, когда поиск научной истины начинает подменяться поиском своих идейных врагов.

И, наконец, последнее. Жанр открытого письма, к которому обратился президент НПА, имеет свои общепринятые принципы и каноны. Открытое письмо плохо сочетается с расплывчатыми формулировками и туманными намеками типа «заключение, подписанное руководителем одной из центральных судебно-психиатрических экспертных служб Москвы от 29.08.2014 г.» Дата подписания документа предельно точна, а подписавшее его лицо неизвестно. Известно только, что оно возглавляет «одно из центральных судебно-психиатрических экспертных служб Москвы». Звучит загадочно и замысловато (много ли в Москве вообще может быть центральных служб?). Причем этой загадочной таинственности придано невнятное объяснение: «не думаю, что следует называть конкретные имена». Почему не следует? «Возвращение к советскому стилю не в столь полном объеме присутствует в десятках других заключений». Не в столь полном объеме – это как? Или Ю.С. Савенко полагает, что окружающие должны понимать его с полуслова, уметь читать между строк его изобилующие полунамеками тексты?

Открытое письмо должно быть во всех отношениях открытым, а не походить на донесение секретного агента. Иначе недолго дойти и до формулировок из анекдотов столь нелюбимого президентом НПА советского времени, пародировавших фильмы о разведчиках и шпионах: «Штирлиц знал, сколько будет дважды два, но он не знал, знает ли об этом Мюллер».

В заключение хотелось бы дать Ю.С. Савенко добрый совет не писать открытых писем хотя бы тогда, когда он действительно намерен обсудить важные в научно-теоретическом и профессионально-практическом аспектах проблемы. Ведь для этого существуют научные издания и общепризнанные правила ведения научной полемики. Если же цель открытого письма не вполне ясна (то ли желание обратить внимание общественности на некую туманно изложенную проблему, то ли попенять кому-то неизвестному не совсем понятно на что), то адресаты таких писем имеют полное право на них не отвечать. Во всяком случае, судебные психиатры Федерального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии  намерены впредь придерживаться именно этого правила.

 

Е.В. Макушкин, доктор медицинских наук, профессор, психиатр, судебно-психиатрический эксперт, стаж работы по специальности 25  лет.

 

Вложения:

Слайд8.PNG (61.03 kb.)

Тэги:

судебная психиатрия (17) первый психотический эпизод. (2) судебно-психиатрическая экспертиза (27) психическая дезадаптация (1) родственники (3) пограничная психиатрия (3) НПА (9)